В голове завертелись мысли о бездарно потраченном боезапасе. Еще чуть — и автомат станет бесполезен. Что тогда? Снова пытаться с одним ножом на троих до людей добраться?

На троих? Оптимистично звучит. Для того чтобы был один нож на троих, надо сперва тех двоих с ножом найти. Очень захотелось крикнуть, но я не рискнул. Конечно, Карась с мордоворотами если и живы до сих пор, то поотстали прилично, но остается Васька Кабан. И где он ходит, не знает никто. Уж мне-то это точно неизвестно. А накликать себе Кабана на задницу как-то не хотелось.

Автомат на предохранитель я ставить не стал, перевел на одиночные и так и оставил. Только палец со спускового крючка вынес на всякий случай. А то так недолго и без ноги остаться. Сколько таких балбесов было, которые спотыкались и сами себе ноги дырявили.

В глотке першило, жутко хотелось кашлять. Я тихонько прочистил горло, но сильно легче не стало. Не хватало еще простуду поймать в этой сырости. Мало мне ноющей ноги.

Словно напоминая о себе, ощутимо потянуло ногу. Вспомнил на свою голову.

Тихо чертыхаясь и поминая свежеперенятые трехэтажные конструкции, я прибавил шагу.

10

Вскоре стало ясно, что ни Хлюпика, ни Мунлайта я так не догоню. То ли я опять попал в какую-то ловушку и бегаю не то на месте, не то по кругу, не то вовсе лишь в собственном бреду, то ли они взяли другое направление, а только не было их.

Туман стал редеть. Неужели вышел? Но не тут-то было. Просто поднялся на холм. Здесь было чуть лучше с обзором, но преимуществ это мне никаких не давало. Все, что я видел, — редкие общипанные кусты и склон, по которому только что вскарабкался. Причем ниже по склону, сколько хватал глаз, все терялось в густой молочной дымке.

Черт. И в какую сторону мне с этого холма спускаться? Вперед? Назад? Где и кого теперь искать? А может, сесть здесь и ждать, пока кто-нибудь не выползет из тумана? Бредишь, Угрюмый, не иначе решил на старости лет в царя горы сыграть.

Но вопрос выбора направления оставался открытым. Я посмотрел туда, откуда пришел. Вид был такой, как над кипящим варевом в закрытой кастрюле с прозрачной крышкой. Видно, что что-то варится, видно, что кипит, но за избытком пара понять или разглядеть что-то невозможно. Здесь — то же самое. Только в отличие от пропаренного пространства, где влажно и душно, тут сыро и промозгло.

Я закашлялся. В груди скребло, словно там повисла, вцепившись когтями, кошка и карабкалась куда-то вверх, из последних сил противясь земному притяжению. Только этого мне до полного счастья и не хватало.

Понимаю, что пару столетий назад от простуды, которую тогда называли чахоткой, мерли только в путь. Но сдохнуть от простуды в двадцать первом веке, да еще и в зоне… Смешно, ей-богу.

Хотя, если подумать, смешного мало. Обычно я такие штуки вылеживаю и водкой сгоняю. Сутки валяешься бревном, потом — как огурец. Но это дома. А здесь особо не поваляешься. Саданет температура под сорок, грохнешься где под кустом, и все. Если сам не окочуришься, то обязательно кто-нибудь придет, поможет.

Я повернулся и вгляделся в туман по другую сторону холма. То же самое. Хотя…

На секунду мне показалось, что в туманной дымке мелькнула какая-то тень. Рука автоматически потянулась к карману, хватанула пустоту. Я чертыхнулся. Тяжко жить без наладонника. Вообще есть некий минимум, без которого можно попытаться выжить, но выживать трудно. А потому к его наличию быстро привыкаешь. ПДА к этому минимуму относится однозначно, тут двух мнений быть не может. Теоретически можно и без него, но на практике: карты, связь, маячки, навигатор и еще куча полезных функций.

Был бы сейчас наладонник, можно было бы понять не только куда я иду, но и где Кабан со своими архаровцами, и Мунлайт с Хлюпиком. Или, во всяком случае, выяснить, есть ли они там, где двигались, как рыба в толще воды, смутные тени.

Но ПДА сейчас был у Васьки Кабана. И это при самом удачном раскладе. А то и вовсе валяется, оставленный вместе с реквизированным у нас барахлом, где-то в тумане, отданный на откуп зоне.

Тень мелькнула и ушла вглубь, растворяясь, теряя очертания. Она словно подгоняла меня, подталкивала к принятию решения. Я поудобнее перехватил автомат и пошел вниз по склону. Туман снова стал густеть. Когда ж он кончится?

Впереди что-то шелохнулось. Я прибавил скорости. Беззвучное мельтешение впереди стало чуть более различимым.

Кто здесь может быть? Мун, Хлюпик? Кабан? Или вовсе нечто постороннее?

— Эй, — рискнул позвать я. — Мунище, это ты?

Ответа не последовало. Тени замелькали ближе. Черт тебя дери, сталкер, ну насвисти мне про утро в Лос-Анджелесе и полночных кагэбэшных девок, танцующих в московском кабаке под печально льющиеся водку и лунный свет. Ну, спой, что тебе стоит?

Но вместо привычного «Moonlight and vodka» из загустевшего тумана послышалось сдавленное рычание.

Меня пробил озноб. Болтавшийся на плече автомат мгновенно оказался в боевом положении. Я судорожно прикинул, сколько у меня патронов и как надолго мне их хватит. Расчеты выходили неутешительными. Я попятился.

Тени заскользили ближе, разделились и разошлись в стороны. Обходят меня, с двух сторон обходят. Сейчас бросятся. Рык приблизился. Виски заломило, в ушах раздался легкий писк.

Слепые собаки выскочили практически одновременно. Удивительно крупные. Значительно крупнее своих соплеменников. Впрочем, удивляться было некогда. Та, что зашла справа, кажется, бросилась чуть раньше. Или это меня развернуло направо? Я выстрелил, когда собаке до меня оставалось всего ничего. Каких-то несколько метров. Треснуло. «Калашников» не БП, шуму много.

Не глядя на результат, развернулся влево. Зубастая пасть слепой твари была уже совсем рядом. Собака неслась на меня в решающем прыжке. Доля секунды, и ее зубы вцепятся мне в глотку. Понимая, что не успеваю, я судорожно вдавил спуск. «Калашников» задергался в руках, как живой, словно перехватывая мою истерику. Будто вместе со мной прощался с остатками жизни, которую сейчас вырвут собачьи зубы.

Собака дернулась. Тело отлетело в сторону и… посыпалось вниз кучкой праха. Писк в ушах стал чуть тише. Понимая, насколько глупо облажался, я подскочил и повернулся туда, где должна была валяться вторая мертвая тушка.

Ничего там не валялось. Пустота. Зато впереди в тумане что-то взрыкивало и шевелилось. Патронов в автомате не осталось. «Калашников» превратился в бесполезный балласт. Разве что прикладом кого приложить, или использовать, как психологическое оружие, видом давить.

Вот только псайкер — не человек. Собаку видом «калаша» не напугаешь. Я попятился обратно. Впереди рычали. Не то сам пес, не то миражи, которые он создавал. Псайкер может, он телекинетик. Причем не хуже контролера. С той только разницей, что контролер держит твое сознание в своих руках, а псайкер травит его не существующими, хоть и вполне реальными образами.

Говорят, псайкера можно завалить. Я лично ни одного за всю жизнь не пристрелил. Да и было бы чем стрелять. С пустой обоймой я для собачки не больше, чем игрушка. Даже не добыча. Потому что добыча может сопротивляться, а я не могу. Нечем.

Целя в туман бесполезным автоматом, я отступил еще на десяток-полтора шагов, развернулся и рванул обратно на холм. Еще одна глупость, метнулось в сознании. Псайкер может находиться совсем не там, где рычат. Рычать-то и иллюзия может. А собачка-телепат стоит сейчас на пригорке и ждет, когда я, перепуганный дурень, выпрыгну прямо ей навстречу.

От подобных размышлений стоило бы остановиться, но страх гнал вперед, заставляя плевать на логические доводы. И слава богу. То ли я переоценил интеллект хвостатого противника, то ли собака просто была в другом месте, только на холме никого не оказалось. Зато оборвался контакт. Прекратился писк в ушах.

Вскарабкавшись наверх, я обессиленно упал на колени. Дыхание сбилось. Воздух из груди вырывался с хрипами. Снова раздирал кашель.